Александрийские монархи

Сошлись александрийцы посмотреть

на отпрысков прекрасной Клеопатры,
на старшего Цезариона и на младших,
на Александра и на Птолемея,
что выступят в Гимнасии впервые,
где их царями ныне назовут
перед блестящим воинским парадом.

Армении и Парфии владыкой
всесильным Александра нарекли.
Сирийским, киликийским, финикийским
владыкою был назван Птолемей.
Однако первым был Цезарион —
в одеждах нежно-розового шелка,
украшенных букетом гиацинтов,
с двойным узором аметистов и сапфиров
на поясе слепящей красоты
и с крупным жемчугом на белых лентах,
увивших ноги стройные его.
Он вознесен был выше младших братьев,
провозглашен Царем среди Царей.

Разумные александрийцы знали,
что это было только представленье.

Но день был теплым и дышал поэзией,
лазурью ясной небеса сияли,
Гимнасии Александрии по праву
венцом искусства вдохновенного считался,
Цезарион был так красив и так изящен
(сын Клеопатры, Лага славного потомок).
И торопились, и к Гимнасию сбегались,
и криками восторга одобряли
(на греческом, арабском и еврейском)
блестящий тот парад александрийцы,
а знали ведь, что ничего не стоят,
что звук пустой — цари и царства эти.

Константинос Кавафис

Приношение природе

Природа мудрая, опора небосвода,
Никем так не были любимы никогда
Предметов вкрадчивость, свет ласковый восхода,
Земля, что жизнь дарит, и быстрая вода.

Равнины, и пруды, и леса очертанья
Влекли меня к себе сильней, чем взор людской:
И припадала я к величью мирозданья,
И запах месяцев я трогала рукой.

Из ярких солнц твоих корона золотая
Мой украшала лоб, и гордый, и простой;
И подражала я труду крестьян, играя,
И, плача от любви, я целовала зной.

Я подошла к тебе без страха и сомненья,
Приняв добро и зло, творимое тобой,
И обретала я и мысль и наслажденья
В лукавой, как зверек, душе твоей живой.

Подобная цветку с пчелою в сердцевине,
Рождала аромат и песни жизнь моя;
И в сердце поутру, как в маленькой корзине,
Боярышник и плющ тебе дарила я.

Смиренна, как вода, куда глядится ива,
Я знаю жар твоих томящих вечеров, —
Он в существах земных рождает молчаливо
Божественный огонь и нетерпенья зов.

Тебя, как жизнь саму, я обняла руками.
Ужель наполнит тьма мой взор на склоне лет,
И я уйду, простясь и с ветром и с цветами,
В страну, где не гостят любовь и солнца свет…

Анна де Ноай (Перевод И. Кузнецовой)

Думаю о тебе

и образ твой воздвигает вокруг меня такие несокрушимые стены
что ни тарану туч
ни влажной смоле дождя
не хватает силы
о мой водоем тишины
справиться с этой пронзенною звездами крепостью в которою ты меня заточила

Псы пресмыкаются а толпа
толкается и кричит напирая
Карусель забыла про звуки шарманки и кружится себе без затей
в ореоле
из глаз детей
игра в колечко в пределах Рая

Грежу тобой
моя крепость без рвов и подъемных мостов
без башен и стен и бойниц и камней
Сплю захмелев от густого вина
тени твоей
восставшей воздвигнутой светом и тьмой
над морем над сушей
над твердью земной

Слушай
когда-то я жил насмехаясь над солнечным днем
но вселенская буря уже заполняла
мой окоем
Я в неведенье был божьей тварью
былинкой
двуногим
и меня без руля и ветрил
темный ветер по свету носил
и судьба моя падала яблоком в грязь у дороги

Но сегодня
ты бледное небо мое
ты двойное мое отраженье
и бесконечность множа и множа стены обрушивает его в мою темницу
я слушаю облако-птицу
и ничего не боюсь и никого не боюсь
и беседую со снегами зимы

Мишель Лейрис