В траве — тишина,

Тишина
В траве — тишина,
в камыше — тишина,
в лесу — тишина.
Так тихо,
что стыдно глаза распахнуть
и на землю ступить.
Так тихо,
что страшно.
Так тихо,
что ноет спина.
Так тихо,
что слово любое сказать —
все равно что убить.
Визжащий,
орущий,
разболтанный мир
заболел тишиной.
Лежит он —
спеленут крест-накрест
ее покрывалом тугим.
Так тихо,
как будто все птицы
покинули землю,
одна за одной.
Как будто все люди
оставили землю
один за другим.
Как будто земля превратилась
в беззвучный
музей тишины.

Так тихо,
что музыку надо, как чье-то лицо,
вспоминать,
Так тихо,
что даже тишайшие мысли
далёко
слышны.
Так тихо,
что хочется заново
жизнь
начинать.
Так тихо...

Роберт Рождественский

Черные хлопья

Выпал снег, сумрачно. Месяц уже
или два, как осень в монашеской рясе
мне тоже принесла весть, листок с украинских склонов:

«Представь себе, что и здесь наступает зима ныне в тысячный раз,
в краю, где течет широчайший поток:
Иакова небесная кровь, благословленная топорами…
О лед неземной красноты — их гетман бредет
с казаками в меркнущих солнцах… Дитя, ах, платок,
чтоб закутаться мне, когда шлемы сверкают,
когда эта глыба розовая трещит, когда снежною пылью рассыпается скелет
твоего отца, растоптана копытами
песнь о кедрах…
Платок, платочек, вот только узкий, чтобы сберечь
теперь, когда ты учишься плакать, тесноту мира
рядом со мной, который никогда не зазеленеет, дитя мое, для твоего ребенка!»

Осенью кровь текла с меня, мама, снег жег меня:
Искал я сердце свое, чтобы им плакать, находил я дыханье, ах, того лета.
Было оно, как ты.
Пришла слеза. Ткал я платочек.

Пауль Целан