Вдали мой слышать зов научишься ли ты?

Не слух склонить к земле — склониться сердцем надо!
Чтобы прийти ко мне, найди в себе мосты.
Я жду, я от дорог не отрываю взгляда.

Пусть разделяют нас Атлантики просторы,
Пустыни, и леса, и цепи диких гор,—
Расступятся леса, равниной станут горы,
Лишь в сторону мою ты обратишь свой взор.

Жюль Сюпервьель

Двадцать четыре года

Слёзы у меня на глазах напоминают мои двадцать четыре года.
(Похорони мертвецов
из страха, что сами пойдут к могиле в трудах и родах!)
На выходе из рождения в мир, на том самом пороге
Я сижу, как портной ссутулясь, и свесив ноги,
И старательно шью себе саван для долгой дороги
При свете плотоядного солнца, кровавое мясо жрущего,
В смертной одежде,
начинаю свой чувственный путь
вдоль всего сущего,
Мои алые вены полны самой ценной в мире валютой валют,
Но к тому же неизбежному поселенью, куда все идут,
Я двигаюсь столько времени, сколько длится моё «навсегда».

Дилан Томас (Перевод В.Бетаки)

Жалоба колокола

Органу юный колокол
сказал: «Вот боль моя:
Как много раз завидовал
твоим богатствам я!
Ты все, что сердцем чувствуешь,
на тысячу ладов
Поведать можешь каждому,
и каждый внять готов.
Я, сострадая страждущим,
измучен сотней мук, —
Но сладостен и благостен
единственный мой звук.
Как резкостью пронзительной
хочу я слух терзать!
Но где услада горькая,
где сил для крика взять?»

Карл Шпиттелер

Вы стояли в театре, в углу, за кулисами,

А за Вами, словами звеня,
Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами
Потихоньку ругали меня.

Кто-то злобно шипел: «Молодой, да удаленький.
Вот кто за нос умеет водить».
И тогда Вы сказали: «Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?»

Вот окончен концерт... Помню степь белоснежную..
На вокзале Ваш мягкий поклон.
В этот вечер Вы были особенно нежною,
Как лампадка у старых икон...

А потом — города, степь, дороги, проталинки...
Я забыл то, чего не хотел бы забыть.
И осталась лишь фраза: «Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?»

Александр Вертинский

Первый снег

Я забыла о белизне,
глядя на густые краски осени,
и однажды утром белизна
расстелилась передо мной.

Я остановилась, удивленная:
на моей щеке снежинки
ласково распались
в прохладный запах.
И покой белизны, как напиток,
утолил мою жажду.

Будто бы творец, листая книгу жизни,
закрыл осеннюю страницу,
написанную золотом и кровью,
и открыл другую, новую страницу:
белую равнину.

Чтобы зимнее солнце
бледными лучами
написало на ней прохладные песни:
песни,
подобные снежинкам.

Катри Вала (Перевод Н. Матвеевой)

На Земле безжалостно маленькой

Жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую...
И однажды — прекрасным утром —
Постучалась к нему в окошко
Небольшая, казалось, война...

Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
И маленькую — по размерам — шинель.

...А когда он упал — некрасиво, неправильно,
В атакующем крике вывернув рот,
То на всей Земле не хватило бы мрамора,
Чтобы вырубить парня в полный рост!

Роберт Рождественский

Предупреждение

Еще в скорлупе мы висим на хвощах,
Мы — ранняя проба природы,
У нас еще кровь не красна, и в хрящах
Шумят силлурийские воды,

Еще мы в пещере костра не зажгли
И мамонтов не рисовали,
Ни белого неба, ни черной земли
Богами еще не назвали.

А мы уже в горле у мира стоим
И бомбою мстим водородной
Еще не рожденным потомкам своим
За собственный грех первородный.

Ну что ж, флорентийские башни смахнем,
Развеем число Галилея
И Моцарта флейту продуем огнем,
От первого тлена хмелея.

Нам снится немая, как камень, земля
И небо, нагое без птицы,
И море без рыбы и без корабля,
Сухие, пустые глазницы.

Арсений Тарковский