Ещё нет сорока, а моя борода уже седая

Ещё не проснулся, а глаза слезящиеся и красные,
как у слишком часто ревущего ребёнка

Что более неприятно,
чем вино прошлой ночью?

Я побреюсь.
Я суну свою голову под холодную воду и
оглянусь на булыжники.
Может, я смогу съесть ящик булыжников.

Тогда я смогу прекратить отдыхать от вина,
напишу стихи, пока не напьюсь снова,
и, когда поднимется полуденный ветер,

Я засну, пока не увижу луну
и тёмные деревья,
и осторожного оленя

и услышу
ворчащих енотов

Лью Уэлч

Тот, другой

Не узнанный с начала до конца,
укрытый под личиной маскарадной,
фальшивый светоч, циник аккуратный,
убогий трус в обличье храбреца.

Напыщенный дурак в одежде ратной;
блевотине сродни душа лжеца,
а дух, стяжавший похвалы певца, —
холуй, лакей, предатель многократный;

страстей лишенный, с сердцем недвижимым,
подвластным лишь бесчувственным пружинам,
он к Идеалам и Добру зовет;

и пузырем надутым в небосвод —
маг-самозванец, сфинкс, заплывший жиром, —
пустой и некудышный, он плывет.

Марио де Са-Карнейро (Перевод Ю. Петрова)

Ночь на берегу

Гавань утехой грубой
Скалит мне пьяный рот.
Драки, попойки, ругань —
Дым коромыслом идет.

В кубрике, как в борделе,
Много часов подряд
Пьют, бранятся и делят,
Жрут, ножами грозят.

Линии татуировки
На обнаженных телах,
И портовые воровки
Клянчат монеты в углах.

Воздух тяжелый и пьяный.
Стон и дыханье — пока
День сероватый, туманный
Не отрезвит моряка.

Нурдаль Григ (Перевод Д. Самойлова)

Выходишь в ночь и возвращаешься в ночь —

Жизнь превращается в щель меж двух тьм.
До жизни такой ну никак не являясь охоч,
Смиряться однако, принужден со этим со всем.

Меж тем природа извергать давай вовсю молекул холода
(А говорят ещё, что будет голода!),
Поэтому, молекул краски и бумаги, в идее денег сплющенных, в кулак зажав пучок,
Пора, пора скорей отправиться на Фомичёвой улицу, ведь там имеется ларёк,
Молекул жидких где водяры чтоб в объёме полулитра покупать,
Чтоб сепарацию молекул жизни от уныния молекул ей осуществлять.

Ибо действительно: пора мой друг, пора!
Пора, пора молекул жопы от молекул кресла, наконец, уж отсоединить!
Иб есть такое вот существование нисколько не ура,
И жизненная вся провисла, фигурально выражаясь, нить,
И только лишь хандра! как будто я Верлен какой, — хандра! хандра!

Пора мой друг, пора! Движенья сердце просит, —
Движенья просит, постоянного и равномерного
(Что, собственно, как доказала физика, эквивалентно есть покою).
Пора, пора, пора ох отряхнуться от оцепененья скверного,
Начав, ну да, хотя б с водяры стаканяры, налитою недрожащею рукою, —
Чтоб как бы спиртом протереть и обезжирить, типа, мозг.
Чтоб он потом, с утра, с похмелья все явленья мира точно новенький воспринимать бы смог.

Мирослав Немиров

Сумерки

Устало я глаза полузакрыла
На сердце у меня туман и мгла
Я руку жизни больше не нашла
Которую когда-то отстранила
И вот меня безмерно поглотила
И во плоти на небо увлекла
А раннею порою я цвела
Ночь радостно меня взрастила
Мечта своей волшбою напоила
Теперь от щек моих бледнеют зеркала

Эльза Ласкер-Шюлер (Перевод 3. Морозкиной)