Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?

Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх… хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
С отравой жгучих слёз и яростью без сил?
К вам приводила ночь немая из могил
Месть, эту чёрную назойливую гостью?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

Вас, ангел свежести, томила лихорадка?
Вам летним вечером, на солнце у больниц,
В глаза бросались ли те пятна жёлтых лиц,
Где синих губ дрожит мучительная складка?
Вас, ангел свежести, томила лихорадка?

Вы, ангел прелести, теряли счёт морщинам?
Угрозы старости уж леденили вас?
Там в нежной глубине влюблённо-синих глаз
Вы не читали снисхождения к сединам
Вы, ангел прелести, теряли счёт морщинами?

О, ангел счастия, и радости, и света!
Бальзама нежных ласк и пламени ланит
Я не прошу у вас, как зябнущий Давид…
Но, если можете, молитесь за поэта
Вы, ангел счастия, и радости, и света!

Шарль Бодлер "Искупление"

Живы дети, только дети, —

Мы мертвы, давно мертвы.
Смерть шатается на свете
И махает, словно плетью,
Уплетенной туго сетью
Возле каждой головы,

Хоть и даст она отсрочку —
Год, неделю или ночь,
Но поставит всё же точку
И укатит в черной тачке,
Сотрясая в дикой скачке,
Из земного мира прочь.

Торопись дышать сильнее,
Жди — придет и твой черед.
Задыхайся, цепенея,
Леденея перед нею.
Срок пройдет — подставишь шею, —
Ночь, неделя или год.

Федор Сологуб

Она отдалась без упрека,

Она целовала без слов.
— Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: "Не надо",
Обетов она не ждала.
- Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
— Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят!

Константин Бальмонт

1

Пойдём в сосновый лес, сегодня жар несносен…
Всё тихо, всё молчит, не шелохнётся лист,—
Уйдём под тихий мрак гостеприимных сосен,
И лес там молчалив, и воздух там смолист!

Люблю я этот лес; далёким жёлтым строем
Уходят вглубь стволы деревьев, янтарём
Смола слезится с них, и мертвенным покоем,
Боясь людских шагов, томится всё кругом!

2

Есть грусть прекрасная, когда поётся стройно,
Когда — как ширь реки — задумчиво, спокойно
Катится беглых грёз летучий хоровод…

Но есть другая грусть, грусть пропасти темнее,
Грусть, давящая грудь, как мстительная фея,
Когда молчат мечты и сердце смерти ждёт,

Как ласку юноша, когда ни звука песен,
Ни смелых образов, когда вся жизнь — тюрьма,
Где млеет по стенам седеющая плесень
И веет сыростью губительная тьма.

Константин Фофанов

Во льдах

Нас скоро заморозят. О, пустяк — привычны мы к недомоганью.
Конечно, в холодильнике у нас испарины не будет —
сперва. Не будет и болезней,
и пробка с каждым днем все легче станет поддаваться.
Вот только будет ли естественным дыханье?
Когда-нибудь изгладятся улыбки —
и станем в злобе мы скользить по темным льдам —
игрушки для теченья, рыбы хладные.
Небытие уже не наказанье, не заслуга,
а повседневность — жизнь, что длинновата для комфорта,
но коротка для совершенства,
для пути от динозавра к кроманьонцу...
...и невозможность поболтать по вечерам, одно самопознанье —
так медики-студенты изучают на себе скелет.
А рядом, среди льдов,
старинные друзья и мамонтово мясо.

Роберт Лоуэлл (Перевод А. Кудрявицкого)