Ударом буйных крыл ужель прорвет он ныне Гладь жесткую пруда, чей нам напомнил иней Увековеченных полетов чистый лед!
И лебедь прошлого вдруг вспомнил: да, он — тот, Кто, пышный, без надежд, встречает смерть на льдине, За то, что никогда не пел он о равнине, Где б жить, когда зимы отблещет тщетный гнет.
Всей шеей отряхнет он белизну печали, Что отрицателю пространства навязали, Но с крыльев не стряхнуть земли ужасный плен.
И призрак, пруд избрав для чистого сиянья, Здесь закоснел в мечте, бесстрастен и презрен, Что Лебедь воплотил в бесплодности изгнанья.
Стефан Малларме
Grey S/S 2012 by Camille Vivier
Жан Дюбюффе и Ар брют
Дюбюффе родился в Гавре 31 июля 1901 в семье виноторговца. Начал заниматься живописью в 1916 в родном городе, пробовал свои силы в литературе и музыке, переменил несколько профессий, в частности, помогал в торговле отцу, а в 1940 открыл собственную винную лавку в Париже. Работал как художник с 1942, создавая зарисовки в «наивной» манере, близкой по духу к детскому изо-творчеству. В 1944 в парижской галерее Р. Друэн прошла первая выставка его произведений.
Окончательно сформировался как мастер, разработав (с 1946) технику «hautes pates» («поднявшегося теста»); заменяя традиционные краски смесью гипса, извести и цемента, размазывал это «тесто» по холсту и наносил на образовавшуюся грубофактурную поверхность линии-царапины. Писал таким способом условные «портреты», «пейзажи» и фигурные «сцены», впечатляющие не сюжетом и деталями, а самим материалом, той хаотической и тусклой массой, откуда нарождались эти нарочито «варварские» образы, в том числе мрачные мотивы пустыни, навеянные его путешествиями в алжирскую Сахару (в конце 1940-х годов). Скандальную известность завоевала его серия Женские тела (1950) — с изображениями нагих фигур, словно вмятых в картинные плоскости катком-асфальтоукладчиком. Со временем создавал все больше теоретических текстов, указывая на необходимость преодоления «удушающей культуры» (название его книги 1968) с помощью «грубого» или «сырого» (brut) искусства, обнажающего подсознание без той жеманной манерности, что была характерна для сюрреализма. С помощью специальных выставок и публикаций стал подбирать историко-этнографический фон для своего неопримитивизма (искусство детей, внеевропейских «дикарей», крестьянский и городской фольклор вкупе с творчеством душевнобольных, которое никогда еще не выдвигалось на стилистическую авансцену с такой энергией).
В 1960-е годы увлекся техникой спонтанно-бессознательного рисования шариковыми ручками, называя эти рисунки непереводимым неологизмом «hourloupe». Эти витиеватые, но скупые по цвету графизмы определили его позднее творчество, включающее и ряд монументально-декоративных и архитектурных работ, наиболее известной из которых является его собственная «Вилла Фальбала» (1971–1973), выстроенная в Периньи под Парижем из пластика. На ретроспективе в нью-йоркском Музее Гуггенхейма (1973) представил свое искусство на сцене при содействии музыкального театра «Куку Базар»: танцоры выступали здесь среди фигур, исполненных в стиле «hourloupe».
Именно Дюбюффе является основателем художественной концепции Art-Brut — грубого искусства, в которой связал воедино примитивную реакцию плоти, ничем не прикрытую жестокость и стремление к физическому уничтожению жизни, проявившееся в охваченной военным пожаром Европе.
Жан Дюбюффе, Великий мэтр из аутсайдеров, 1947
Сумерки утра
Уж во дворе казарм труба задребезжала, Уж пламя фонарей от ветра задрожало. Вот час, когда ползет больных видений рой В подушках юношей отравленной мечтой; Когда, как красный глаз, от лампы свет багровый Пятно кровавое на день бросает новый, Когда ослабший дух, с себя свергая плоть, Как лампы — день, ее не может побороть; И словно милый лик, где ветер свеял слезы, В дрожащем воздухе плывут ночные грезы; Вот час, когда нет сил творить, любить, лобзать.
Над крышами домов уж начал дым всползать; Но проститутки спят, тяжелым сном обвиты, Их веки сомкнуты, их губы чуть раскрыты; Уж жены бедняков на пальцы стали дуть, Влача к огню свою иссохнувшую грудь; Вот час, когда среди и голода и стужи Тоска родильницы еще острей и туже; И если закричит, пронзив туман, петух, Его напев, как вопль, залитый кровью, глух. Туманов океан омыл дома столицы, Наполнив вздохами холодный мрак больницы, Где внятнее теперь последний горький стон; Кутила чуть бредет, работой утомлен.
В наряде розовом и призрачно-зеленом Заря над Сеною с ее безлюдным лоном Скользит медлительно, будя Париж, — и вот Он инструменты вновь заботливо берет.
Шарль Бодлер
Alexander Mosolov – Piano Sonata No. 5, Op. 12 - I. Lento grave - Allegro affanato
