Нам в одиночестве влачить. Делить веселье — все готовы: Никто не хочет грусть делить.
Один я здесь, как царь воздушный, Страданья в сердце стеснены, И вижу, как, судьбе послушно, Года уходят, будто сны;
И вновь приходят, с позлащённой, Но той же старою мечтой, И вижу гроб уединённый, Он ждёт; что ж медлить над землёй?
Никто о том не покрушится, И будут (я уверен в том) О смерти больше веселиться, Чем о рождении моём…
Михаил Лермонтов, Одиночество, 1830
ночью
было как раз пять минут второго а потом и позже я развлекался возле костра где огню предавали нагую колдунью я улыбался краешком губ заката сдирая нежно сдирая ногтями кожу с каждого всполоха пламени вот уже три без десяти а пальцы все еще пахнут теплым хлебом жасмином и медом
недостойный водевиль — о конечно этим никого не удивишь жизнь глупая штука и сказка старые люди твердили… нам не нужно указки и мы не разбираемся в этой гнили
Алексей Кручёных
Ах, с судьбою мы вечно спорим,
Надоели мне эти игры, Чередуется счастье с горем, Точно полосы на шкуре тигра.
Серых глаз ворожба и тайна, Ну совсем как средневековье. Неужели они случайно На любовь отвечали любовью?
Что мне солнце с его участьем, Эти пригоршни желтой соли. Я вчера задыхался от счастья, А сегодня кричу от боли.
Ах, с судьбою мы вечно спорим, Надоели мне эти игры, Чередуется счастье с горем, Точно полосы на шкуре тигра.
Рюрик Ивнев
Netrebko Anna – Richard Strauss - Wiegenlied ("Träume, träume, du mein süsses Leben"), song for voice & piano (or orchestra), Op. 41/1 (TrV 195/1) (2008)
4:15
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий, Я выпытать — куда Вам путь И где пристанище.
Я вижу: мачта корабля, И Вы — на палубе... Вы — в дыме поезда... Поля В вечерней жалобе...
Вечерние поля в росе, Над ними — вороны... — Благословляю Вас на все Четыре стороны!
Марина Цветаева
Моцарт не жил в моем окне
Моцарт никогда не жил в моем окне, выходящем на некую стройку. Оно на чердаке. Мое окно. Отражается в половине дома напротив. Этот дом уже построили, пока я на него смотрел, и теперь я в нем отражаюсь. А позади него строятся какие-то другие дома, почти каждый день строятся, и я смотрю почти каждый день, как они строятся. Хоть и вряд ли я смогу в них отражаться. Ну, разве что когда-нибудь. А Моцарт в моем окне и вправду никогда не жил. В это трудно поверить, но это правда. Тринадцать квартир поменял, а вот с моей не вышло. Даже не знаю, в чем здесь дело. Может быть в чердаке. Как говорится, высоко мое оконце, не достанешь перстеньком, я проснусь, увижу солнце, ну а потом. Потом кто-нибудь обязательно проснется с моим лицом, и точно также подумает, что Моцарт в его окне никогда не жил. Скажем прямо, Моцарт и не смог бы, по большому счету, жить в моем окне. Во-первых, в нем сейчас живу я. Я живу слишком долго, чтобы Моцарт смог бы со мной ужиться. Мне бы пришлось постоянно оглядываться, чтобы он смог меня заметить. А оглядываться я, прямо скажем, не очень люблю, бывает оглянешься а там…Вобщем, не смог бы я с ним ужиться, уж поверьте. Никто не жил в моем окне, ни Моцарт, никто, только я. А до меня тоже я жил. А Моцарт жил в своих тринадцати квартирах, и пускай продолжает в них жить, ведь кому-то из нас это нужно. Скорее всего ему, ну или разве что кому-нибудь из тех, кто живет в тех домах, что сейчас строятся. Как только дом начинают строить, в нем сразу же появляется жилец, не успели и планировку сделать, еще и фундамент не заложили, а он уже там. Тот, кому это может быть нужно. Я и сам таким был. А вот Моцарт мог и не быть. Но то, что он никогда не жил в моем окне, это уж точно. Уверяю вас.
