Солнце и звезды в твоей глубине, Солнце и звезды вверху, на просторе. Вечное море, Дай мне и солнцу и звездам отдаться вдвойне.
Сумрак ночей и улыбку зари Дай отразить в успокоенном взоре. Вечное море, Детское горе мое усыпи, залечи, раствори.
Влей в это сердце живую струю, Дай отдохнуть от терпения — в споре. Вечное море, В мощные воды твои свой беспомощный дух предаю!
Марина Цветаева
Моя усталость выше гор,
Во рву лежит моя любовь, И потускневший ищет взор, Где слёзы катятся и кровь.
Моя усталость выше гор, Не для земли её труды... О, тёмный взор, о, скучный взор, О, злые, страшные плоды!
Фёдор Сологуб
John Stanley – Concerto in D minor, Op.2 №4 - I. Adagio [The Parley of Instruments Baroque Orchestra]
1:53
Сай Твомбли, Без названия, 1971
Сай Твомбли, Без названия, 1971
Поэт в поисках сравнения
Но более всего похожа ты На беззащитные рулады птиц, Которых поглотил Расвет, сияньем их окутал — И прослезилось небо, услыхав Прозрачные их голоса, И замерла природа, словно ожидая Конец привычного нам мира — Иль начало…
Дэвид Константайн
На улице, где живет столяр
Автомобиль остановился на перекрестке Шестнадцатой улицы и какого-то грязноватого переулка. Женщина вышла, а мужчина с маленькой девочкой остались внутри. — Я скажу ему, что больше двадцати долларов платить не собираюсь, — заявила дама. — Ну, будь по-твоему. А эскизы у тебя с собой? — Ах да, — женщина нагнулась, чтобы достать сумочку с заднего сиденья, — ну вот, теперь все в порядке. — Dites qu’il ne faut pas avoir les forts placards, — попросил мужчина, — ni le bon bois [Скажи ему, чтобы было не слишком грубо… дерево можно взять похуже]. — Ладно. — Опять вы по-французски, — протянула девочка. — Et il faut avoir un bon по высоте. L’un des Murphys était comme ça [Главное, чтобы хватило на высоте. Тот, что заказывал Мэфи, был вот такой]. Он показал рукой ярда на полтора от земли. Женщина вошла в подъезд, в котором, судя по вывеске «Шкафы, ларцы, шкатулки», жил столяр, и стала подниматься по лестнице. Не зная, чем занять себя, мужчина и девочка начали рассматривать прохожих, улицу. Красные кирпичные дома. Тишина. Покой. Вдалеке возились какие-то негры да изредка проезжали автомобили. Стоял солнечный ноябрьский день. — Знаешь что, — вдруг сказал мужчина, — а я тебя люблю. — Я тебя тоже, — откликнулась девочка и благовоспитанно улыбнулась. — Посмотри-ка, — вновь обратился к ней мужчина,- видишь домик на той стороне? Девочка взглянула — за магазином примостилась квартирка, и, хотя на окнах были занавески, чувствовалось, что в комнате кто-то есть. На одном окне то и дело хлопала незакреплённая створка ставни. Ни мужчине, ни девочке бывать здесь раньше не доводилось. — За этими шторками томится принцесса, — сказал мужчина, — так просто ее не увидишь. Великий Людоед сторожит ее день и ночь. Ты ведь помнишь Великого Людоеда? — Помню. — Принцесса — красавица, ни в сказке сказать, ни пером описать, волосы до пят — словно чистое золото. И они стали внимательно наблюдать за домом. В окне промелькнула чья-то фигурка в желтом платье. — Вот и сама принцесса. Великий Людоед приказал всем глаз с нее не спускать. Он и короля с королевой упрятал в глубокое подземелье. И не видать принцессе свободы, пока принц не найдет три… — Мужчина запнулся. — Три чего? Ну же, папа? — Три… Смотри-ка, она опять показалась в окне. — Три чего? — Три… три волшебных камешка. Они и помогут принцу вызволить короля с королевой. Он зевнул. — А дальше что? — Дальше? Он подъедет к этому дому, постучит три раза в каждое окно, и принцесса вновь будет на свободе. Наверху в окне мастерской показалось лицо дамы. — Мне придётся подождать, — крикнула она. — Вы только посмотрите, какой денёк выдался! — Расскажи ещё, папа, — попросила девочка, — а зачем Людоед держит ее под стражей? — Он гневается, потому что его не пригласили на крестины. Но не бойся, принц уже нашёл один камешек в комоде с воротничками президента Кулиджа. Сейчас он отправился за вторым в Исландию. Стоит ему увидеть волшебный камешек, и комната, где томится принцесса, сразу озаряется голубым светом. Ух ты, гляди-ка. — Где, папочка, где? — Ты отвернулась, а в комнате полыхнул голубой свет. Выходит, принц отыскал и второй камешек. — Ух ты, — воскликнула девочка, — опять голубой свет. Значит, и третий камешек есть. Увлечённый игрой, мужчина опасливо огляделся, голос его звучал возбуждённо. — Ты только посмотри, кого я вижу! — воскликнул он. — К нам идёт сам Великий Людоед. Он, конечно, переоделся, притворился маленьким, мальчиком, его и не узнать — помнишь, как Момби из «Страны Оз»? — Помню. Мальчуган, ни дать ни взять мальчик с пальчик, шагая непомерно широко, подошёл к двери и постучал. Ему не открыли, но это, казалось, не смутило его. Он вытащил из кармана кусочек мела и принялся рисовать прямо на двери. — Он чертит колдовские знаки, — прошептал мужчина, — чтобы принцесса никогда не смогла переступить этот порог. Ему, наверное, уже сообщили, что принц освободил короля с королевой и спешит сюда. Мальчонка подождал ещё немного, потом подошёл к окну и кого-то позвал. Прошла минута, другая, окно распахнулось, выглянула женщина и что-то сказала, но слова отнесло ветром. — Она говорит Людоеду, что принцесса сидит за семью замками, — пояснил мужчина. — А посмотри-ка, что Людоед делает, — сказала девочка, — он и под окнами чертит колдовские знаки, и на тротуаре. Как ты думаешь, зачем? — Чтобы никогда не видеть принцессе света вольного. Ради этого он и плясать начинает. Все колдует. Шагая семимильными шагами, Великий Людоед удалился. Двое прохожих перешли улицу и скрылись из вида. — Кто это, папа? — Королевские солдаты. Вся армия собирается сейчас на рыночной площади. Они поведут осаду этого дома. Ты знаешь, что такое «вести осаду»? — Знаю. А вон те прошли — они тоже солдаты? — Да, тоже. А старичок поодаль, по-моему, сам король. Он нарочно весь скрючился, чтобы свита Людоеда его не узнала. — А эта дама кто? — Ведьма, она с Людоедом заодно. Вновь хлопнула, закрываясь, и тут же медленно открылась створка ставни, — Это борются феи Зла и Добра, феи-невидимки. Злые закрывают ставни, чтобы ни одна душа не знала о принцессе, а добрые им не дают. — Добрые побеждают. — Верно, — он взглянул на дочку, — ах ты моя добрая фея. — Ага. Смотри, смотри, папочка, а это кто? — Бравый гвардеец короля. Мимо шёл приказчик ювелирного магазина Мюллера, и вид у него был далеко не бравый. — Слышишь, трубит сигнал. Значит, все в сборе. Уже начинают бить в барабан. — А вон королева. Посмотри, папочка, правда ведь? — Нет, это фея — мисс «Телевидение». Он слегка зевнул. Вспомнились приятные события вчерашнего дня. Некоторое время он сидел неподвижно, задумавшись. Затем взглянул на дочку и понял, что ей сейчас очень-очень хорошо. Милая шестилетняя девчушка. Он поцеловал её. — Смотри, человек тащит кусок льда — это тоже солдат короля. Он положит лёд на голову Людоеда, и все его дурные помыслы замёрзнут. Девочка проводила взглядом человека со льдом. Прохожих было мало. Вот негр в ярко-желтом плаще, такие только негры и носят, прокатил тележку с надписью «Ковры, портьеры Дэлла». Снова со стуком закрылась и открылась створка ставни на окне. — Гляди-ка, папа, а добрые опять побеждают. И взрослый человек вдруг понял, что день этот запомнится ему надолго: тихая улочка, ласковое осеннее солнышко и сказка, разыгрывающаяся перед глазами дочурки, сказка, которую он придумал, но вкус и аромат которой ощутить ему уже не дано. Он потерся о щеку дочки и, чтобы сделать ей приятное, поселил в сказку ещё одного мальчика и хромого калеку. — Ненаглядная моя, — не удержался он. — Ты это уже говорил, — рассеянно отозвалась девочка. Ее больше занимал дом напротив. Мужчина на мгновение закрыл глаза, стараясь представить все, как видит дочка. Но увы — для него эти старые занавески не откроются. Негры-прохожие, ребятишки да солнечная погода — вот и все, что напоминало ему о собственном детстве. Из мастерской вышла дама. — Ну как? — спросил мужчина. — Все в порядке. Il dit qu’il a fait les maisons de poupée pour les Du Ponts. Il va le faire. [Он сказал, то дела кукольные домики для Дюпонов. Сделает и нам.] — Combien? [Сколько?] — Vingt cinq [Двадцать пять]. Извини, что так долго. — Посмотри, папочка. Вон ещё солдаты. Автомобиль тронулся. Когда они проехали несколько миль, мужчина сказал: — Пока ты там сидела, на улице творились удивительные вещи. И он вкратце рассказал ей о принцессе и Великом Людоеде. — Жаль, что мы не дождались, пока ее освободят. — А вот и дождались, — возразила дочка, — ее освободили на соседней улице. И во дворце лежит мёртвый Людоед. Короля с королевой и принца тоже убили. Королевой теперь станет принцесса. Мужчина пожалел, что его любимых героев так быстро, оптом списали. — Но ведь они главные. Без них нельзя. — А вот выйдет принцесса замуж, тогда муж и будет главным! Дальше они ехали молча, каждый думал о своем. Даму занимал кукольный домик — она выросла в бедности, и таких игрушек у нее никогда не было; мужчина с удовлетворением думал о том, что скоро у него будет миллион долларов; а маленькая девочка вспоминала о необычайных происшествиях на грязной улочке, которая осталась далеко позади.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
‘I Had a Dream Last Night’, photographed by Kacper Kasprzyk for Dazed & Confused, January 2012