На вас не поднимается рука.

И я едва ль осмелюсь говорить,
каким еще понятием греха
сумею этот сумрак озарить.
Но с каждым днем все более, вдвойне,
во всем себя уверенно виня,
беру любовь, затем что в той стране
вы, знаю, отвернетесь от меня.

Иосиф Бродский

Тяжела ты, любовная память!

Мне в дыму твоем петь и гореть,
А другим — это только пламя,
Чтоб остывшую душу греть.

Чтобы греть пресыщенное тело,
Им надобны слезы мои...
Для того ль я, Господи, пела,
Для того ль причастилась любви!

Дай мне выпить такой отравы,
Чтобы сделалась я немой,
И мою бесславную славу
Осиянным забвением смой.

Анна Ахматова

Вся мысль моя — тоска по тайне звёздной…

Вся жизнь моя — стояние над бездной…

Одна загадка — гром и тишина,
И сонная беспечность и тревога,
И малый злак, и в синих высях Бога
Ночных светил живые письмена…

Не дивно ли, что, чередуясь, дремлет
В цветке зерно, в зерне — опять расцвет,
Что некий круг связующий объемлет
Простор вещей, которым меры нет!

Вся наша мысль — как некий сон бесцельный…
Вся наша жизнь — лишь трепет беспредельный…

За мигом миг в таинственную нить
Власть Вечности, бесстрастная, свивает,
И горько слеп, кто сумрачно дерзает,
Кто хочет смерть от жизни отличить…

Какая боль, что грозный храм вселенной
Сокрыт от нас великой пеленой,
Что скорбно мы, в своей тоске бессменной,
Стоим, века, у двери роковой!

Юргис Балтрушайтис

Даже слово "тишина" производит шум.

Жорж Батай

Цвета луны и вянущей малины —

Твои, закат и тление — твои,
Тревожит ветр пустынные долины,
И, замерзая, пенятся ручьи.

И лишь порой, звеня колокольцами,
Продребезжит зеленая дуга.
И лишь порой за дальними стволами
Собачий лай, охотничьи рога.

И снова тишь... Печально и жестоко
Безмолвствует холодная заря.
И в воздухе разносится широко
Мертвящее дыханье октября.

Георгий Иванов

Баллада о том, как варить языки клеветников

В горячем соусе, с приправой мышьяка,
В помоях сальных с падалью червивой,
В свинце кипящем, — чтоб наверняка! —
В кровях нечистых ведьмы похотливой,
С обмывками вонючих ног потливых,
В слюне ехидны, в смертоносных ядах,
В помете птиц, в гнилой воде из кадок,
В янтарной желчи бешеных волков,
Над серным пламенем клокочущего ада
Да сварят языки клеветников!

В бурлящей извести без примеси песка,
В которую свалился кот блудливый,
В струе зловонной черного хорька,
В навозной жиже с гнойною подливой,
В той пене, что роняет мул строптивый,
В болотине, где копошится стадо
Пиявок, жаб и им подобных гадов,
Облезлых крыс, червей и слизняков,
В кромешной тьме среди густого смрада
Да сварят языки клеветников!

В кислотах, в щелочи и едких порошках,
С живой гадюкой в кольчатых извивах,
В крови, что сохнет у цирюлен на лотках,
Как медь, зеленая и черная, как слива,
Когда луна встает в часы прилива,
В смоле, что льется сверху при осадах,
В тазу, где девки делают что надо, —
Кто их знавал, поймет без лишних слов, —
Во мгле, в клубах отравленного чада
Да сварят языки клеветников!

Принц, не пугайся этого парада.
Коль нет котлов — не велика досада:
Довольно будет и ночных горшков,
И там, в дерьме из пакостного зада,
Да сварят языки клеветников!

Франсуа Вийон