Нам предстоит снова стать кочевниками в этой пустыне, но уже свободными от машинальной иллюзии ценности. Мы будем жить в этом мире, который сохраняет для нас всю тревожную необычность пустыни и симулякра, со всем правдоподобием живых призраков, бродячих симулирующих животных, в которых нас превратил капитал, смерть капитала, — ведь пустыня городов аналогична пустыне из песков — джунгли знаков аналогичны джунглям из деревьев — головокружение от симулякров аналогично головокружению от природы, — единственный оставшийся головокружительный соблазн агонизирующей системы, в которой труд хоронит труд, а ценность хоронит ценность — оставляя пустое пространство, пугающе невозмутимое, непрерывное, как того хотел Батай, пространство, где лишь ветер вздымает песок, где лишь ветру есть дело до песка.
Жан Бодрийяр
Haylynn Coher by Francois Rotger, The Face September 1997
Адище города окна разбили
на крохотные, сосущие светами адки. Рыжие дьяволы, вздымались автомобили, над самым ухом взрывая гудки.
А там, под вывеской, где сельди из Керчи — сбитый старикашка шарил очки и заплакал, когда в вечереющем смерче трамвай с разбега взметнул зрачки.
В дырах небоскребов, где горела руда и железо поездов громоздило лаз — крикнул аэроплан и упал туда, где у раненого солнца вытекал глаз.
И тогда уже — скомкав фонарей одеяла — ночь излюбилась, похабна и пьяна, а за солнцами улиц где-то ковыляла никому не нужная, дряблая луна.
Владимир Маяковский, Адище города, 1913
Adriana Lima photographed by Mert & Marcus for Givenchy Fall/Winter 2009 Ad Campaign
Johannes Brahms – Piano Sonata No 2 in F# minor Op. 2: II - Andante con espressione - attacca [Ugorski]
7:38
Идиллия бедных
Зима прокашляла последнюю простуду И грустный след ее сметается повсюду. Надолго сгладились узоры на стекле, Снега растаяли в нахлынувшем тепле, И светлая весна сошла на землю Божью. Томятся девушки неведомою дрожью, Незримый поцелуй, как легкая мечта, Порхает и глядит на грешные уста; Цветет зеленый луг, и негой благодатной Прониклись небеса и воздух ароматный...
А грубый сеятель идет к своим полям, Не внемля хору птиц и нежным ветеркам. Покинув душный мрак избы своей угарной, Он возвращается к сохе неблагодарной. Пускай блестит лазурь, кружатся мотыльки И шепчется волна воскреснувшей реки, — Тот рай не для него... В поту, склоняясь к плугу, Мужик плодотворит ревнивую подругу, Ту землю серую, с которой навсегда Он скован узами сурового труда. Не чует он речей влюбленного зефира, Не делит праздника восторженного мира, Не слышит под горой напева теплых струй... — Куда ж ты спустишься, крылатый поцелуй? . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мелькающих стрел звон И вещих ворон крик... Я вижу дурной сон, За мигом летит миг.
Явлений раздвинь грань, Земную разрушь клеть И яростный гимн грянь — Бунтующих тайн медь!
О, маятник душ строг, Качается глух, прям, И страстно стучит рок В запретную дверь к нам...
Осип Мандельштам
Хочу добра
Как часто Я ловлю косые взгляды. И колкие слова, Как стрелы, Вонзаются в меня. Я вас прошу, Послушайте, не надо Губить во мне Минуты детских снов. Так невелик Мой день. И я хочу добра Всем! Даже тем, Кто целится в меня.
Ника Турбина
Gisele Bundchen and Carmen Kass photographed backstage by Cameron Krone 2012
