Песня Бытия

Где-то когда-то
Жил некто
В погоне за жизнью.
Такая судьба.
Тяжкая судьба.
Судьба есть Судьба.
Вечная отчаянная гонка.
И первое сомненье: Судьба?
И первые вопросы:
Кто я? Зачем?
Неужели только
Картонный заяц на игровом поле?

Наконец он решился.
Не быть дураком.
Ему достанет сил.
Да, он сможет.
Да. Да. Он скажет себе: стоп.
Смерть! Смерть
Выбившемуся
Из гонки.
Простор! И
Тишина безлюдья
В центре пустыни.

Он был один.
Не видя никого
К западу, востоку, северу и югу,
Он поднял кулаки
И, рассмеявшись в злобной радости,
Замахнулся на вселенно.

Но кулаком не стало.
Но рук не стало.
Но ног не стало, чуть он пошатнулся.
Пришел запоздалый ответ —
Собаки рвали его на части:
Он был
Картонным зайцем на игровом поле,

А жизнью владели собаки.

Тед Хьюз

Разбитое стекло

Человек, который пел без конца
и который у меня в голове танцевал,
человечек юности с сердцем проказника
вдруг шнурок на ботинке своем порвал, —
и тогда все постройки фанерного праздника
неожиданно рухнули. Кончился бал.
И в молчании этого праздника
я счастливый голос твой услыхал:
отчаянный, ломкий,
похожий на голос ребенка,
издалека он меня призывал;
и руку я к сердцу прижал,
где дрожали в отзвуках эха
семь зеркальных
обрызганных кровью осколков
твоего далекого звездного смеха.

Жак Превер

Прокламация без претензии

Искусство засыпает чтобы родить новый мир слово "искусство" которое все повторяют как попугаи заменяется отныне на ДАДА, ПЛЕЗИОЗАВРА или носовой платок Талант КОТОРОМУ МОЖНО НАУЧИТЬСЯ, превращает поэтов в торговцев наркотиками СЕГОДНЯ критика ни на что не похожа
Гипертрофированная гиперчувствительность гипнотизирует художников гиацинтами муэдзинов с ханжескими лицами
УКРЕПЛЯЙТЕ ТОЧНЫЕ УРОЖАИ РАСЧЕТОВ
ГИПОДРОМ БЕССМЕРТНЫХ ГАРАНТИЙ: не имеет вообще никакого значения, нет наглядности, нет расписок
МУЗЫКАНТЫ ЛОМАЙТЕ СВОИ СЛЕПЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ прямо на сцене
Впрыскивание полезно исключительно моему разуму. Я пишу, потому что для меня это так же естественно, как помочиться или заболеть.

Искусству требуется операция
Искусство — это САМОМНЕНИЕ, согретое скромностью ТЕПЛОЙ БАНОЧКИ с мочой, это истерика, изготовленная ремесленниками
Мы ищем непосредственную, чистую, трезвую, единственную силу, мы ищем НИЧТО, мы утверждаем ЖИЗНЕННУЮ СИЛУ каждого мгновения, антифилософию спонтанной акробатики
В сию минуту я ненавижу человека, который разговаривает в зале до начала антракта — "Кёльниш Вассер" — озлобленный театр, СВЕЖИЙ ВЕТЕР
ЕСЛИ КАЖДЫЙ УТВЕРЖДАЕТ ОБРАТНОЕ , ТО ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ОН ПРАВ
Готовьте извержение гейзера нашей крови — подводный старт трансхроматических самолетов, клеточные и кодированные металлы в прыжке картин
через законы прекрасного и контроль над ними
Это не для калек с больным самолюбием.

Тристан Тцара

Вечность

Ржаворожденный нож, древа ночного кора
тихо шепчут тебе время, сердца, имена.
Мы слышали спящее слово, оно
во сне ныряет в листву:
будет осень увещевать,
еще речистей рука, что листает ее,
свеж, как забвения мак, рот, успевший ее целовать.

Пауль Целан

Эпитафия

Себя он пылкостью и ленью изничтожил.
И если жил, то не живя; и подытожил:

— Жаль только одного — что до себя не дожил!..

Он жил, родившись мертвяком,
Он против ветра был влеком,
Он был объедком за столом,
Суждением всех обо всем.

Он был ничто — но был никак;
Был золотым — имел медяк;
Был крикуном — но молчаливым;
Был из порыва — но с надрывом;

Он был душой — но мертвеца;
Был мучеником — без венца;
И многоликим — без лица.

Без толку был во всем толков он;
Он был, как рифма, — несрифмован;
Не оживая — умирал;
Не находя себя — терял.

Поэт — по части буриме;
Философ — не в своем уме;
И виртуоз в ни бе ни ме.

Фигляр в искусстве несмешного;
Актер, не знающий ни слова;
Художник, он играл на цитре,
И композитор — на палитре.

Без головы, зато — башка!
Был слишком псих для дурака;
Был словом «очень» озабочен:
Был очень лжив — и очень точен.

Один из тысяч и — хоть брось;
Все годный делать — вкривь и вкось.
Но хорошо дурное дело;
Мужик, хотя порою — дева.

Как блудный сын, он жил по притче,
Но сына блудного попрытче.
И, грязи всяческой страшась,
Он сам был всяческая грязь.

Любил взирать — но был незрячим;
Был темным, сам себе — тем паче;
Он пел навзрыд, рыдал с улыбкой,
Был безошибочной ошибкой.

Никто, нигде — ни явь, ни греза,
Он был естественным, как поза:
Себе позировал стократ;
Был непристойно простоват;

Не веря — всем себя вверял
И вкус к безвкусью проявлял.
Так провариться он старался,
Что навсегда сырым остался,

И так скучищей развлекался,
Что напоследок просыпался.
Плыл — без руля и без ветрил,
Но так к земле и не приплыл...

Был слишком САМ, чтобы стерпеть,
Был слишком трезвым, напиваясь,
Был слишком тленным, чтоб истлеть, —
Он умер, жить приготовляясь,

Как жил, готовясь умереть.
Здесь брошен в землю дух без духа,
Он уродился — вот проруха!

Тристан Корбьер