Растерянность

Как истинный поэт, стихов он не имел.
Мертвец, он день любил и презирал стенанья.
Художник, он забыл искусство рисованья:
Всё видеть — слепота. А видеть он умел.

Бесплодный фантазёр, в мечту он погружался,
Но форму ей придать отнюдь не собирался,
Чтоб не раскрыть себя, не обнажить свой тыл.

Романа персонаж, он был влюблён в брюнетку,
Которая была блондинкой — что нередко
Он видел, но молчал: он слишком занят был.

Здесь, где так тяжек труд, искатель неуёмный,
Он на трудяг взирал с высот души огромной,
И тех, кто хорошо трудился, он жалел.

Идеи рудокоп, свой лоб он скрёб и темя,
Чтоб обнаружить прыщ или помочь проблеме
Прийти в движение. Такой уж был удел.

Он говорил не раз: “Бесплодна ваша Муза,
Дочь проституции и праздности она.
В семейном чреве ей не продохнуть от груза
Производителя, чья взмылена спина.

О вы, кто портит всё! О каменщики мысли!
Вы, прикоснувшиеся к Музе невзначай,
Едва пришёл рассвет — и вы уже раскисли,
Но лжёте простакам, что дали ей на чай.

Она царапалась, как тонущая кошка,
Вы рвали крылья ей, чтоб только обладать
Пером обломанным или урвать немножко
Волос, которые могли бы кистью стать”.

Он говорил не раз: “О, детскость Океана!
Здесь ни поэтов, ни художников. Но странно,
Что кто-то рисовал и кто-то песни пел,
Пел и в палитру бил, как в кожу барабана,
И рисовал своей свирелью неустанно...
Искусство это?”
Он, под всхлипы урагана,
Своё тщеславие здесь утопить хотел.

Тристан Корбьер (перевод Михаила Кудинова)

Если поглядеть на нас просто, по-житейски, мы находимся в положении пассажиров, попавших в крушение в длинном железнодорожном туннеле, и притом в таком месте, где уже не видно света начала, а свет конца настолько слаб, что взгляд то и дело ищет его и снова теряет, и даже в существовании начала и конца нельзя быть уверенным. А вокруг себя, то ли от смятения чувств, то ли от их обострения, мы видим одних только чудищ, да еще, в зависимости от настроения и от раны, захватывающую или утомительную игру, точно в калейдоскопе. «Что мне делать?» или «Зачем мне это делать?» не спрашивают в этих местах.

Франц Кафка

Летающий ковер

Я при любой погоде
Так безгранично глуп,
Как камень или дуб.
Что ж, глупость — дань природе.
Не слышу я сквозь сон
Насмешек и укоров
И медленно бреду вдоль длинных коридоров.
Где бодрствующих сонм.
У сна своя есть тайна —
Клад, скрытый с давних пор.
Украсть его поможет ковер необычайный —
Летающий ковер.
Никто твоей любви не даст так много корма,
Как птицелов-поэт,
Который лишь фантом, твою принявший форму.
Твои черты и цвет.

Жан Кокто

Гласные

А — черный, белый — Е, И — красный, У — зеленый,
О — синий... Гласные, рождений ваших даты
Еще открою я... А — черный и мохнатый
Корсет жужжащих мух над грудою зловонной.

Е — белизна шатров и в хлопьях снежной ваты
Вершина, дрожь цветка, сверкание короны;
И — пурпур, кровь плевка, смех, гневом озаренный
Иль опьяненный покаяньем в час расплаты.

У — цикл, морской прибой с его зеленым соком,
Мир пастбищ, мир морщин, что на челе высоком
Алхимией запечатлен в тиши ночей.

О — первозданный Горн, пронзительный и странный.
Безмолвье, где миры, и ангелы, и страны,
— Омега, синий луч и свет Ее Очей.

Артюр Рембо