С усильем тяжким и бесплодным,

Я цепь любви хочу разбить.
О, если б вновь мне быть свободным.
О, если б мог я не любить!

Душа полна стыда и страха,
Влачится в прахе и крови.
Очисти душу мне от праха,
Избавь, о, Боже, от любви!

Ужель непобедима жалость?
Напрасно Бога я молю:
Все безнадежнее усталость,
Все бесконечнее люблю.

И нет свободы, нет прощенья,
Мы все рабами рождены,
Мы все на смерть, и на мученья,
И на любовь обречены.

Дмитрий Мережковский

В заботах каждого дня

Живу, — а душа под спудом
Каким-то пламенным чудом
Живет помимо меня.

И часто, спеша к трамваю
Иль над книгой лицо склоня,
Вдруг слышу ропот огня —
И глаза закрываю.

Владислав Ходасевич

Я один.

Пустота отлилась в изваянье.
Это конь. Грива пепельна. Площадь буграми.

Я один.
Полый оттиск, каверна, зиянье.
Виноградная шкурка в асбестовой рани.

...Тонет в капле зрачка все земное сиянье.
Запевает петух — и запев долговечней гортани...

Я один.
Забываются, город, твои плотоядные трупы.
Глохнет гомон зевак - муравьями кишащие рты.

Мертвый цирк обмерзает, растут ледяные уступы,
капители безжизненных щек. Я озноб пустоты.

Я один.
С этим полым конем, изваянием ветра.
Вестовой моей жизни, бессильной поднять
якоря.

Я один.
Нет ни нового века, ни нового света.
Только синий мой конь и заря.

Фредерико Гарсиа Лорка

Действительно, порядок перверсии взорвал божественный порядок целостности: извращение в низшем мире, где царствует буйная, неистовая природа, полная насилия, бесстыдного разгула и травестии — после того, как несколько душ входят вместе в одно тело, а одна душа может обладать несколькими телами; извращение в горнем мире, после того, как души уже перемешались все вместе. Бог не может более гарантировать тождества!

Жиль Делез

Он

Ты — слеп. Твой взор сожжённый ненавидит
Палящий диск, зияющий зловеще.
Теперь ты лишь ощупываешь вещи.
Он — свет, отныне чёрный. Он всё видит.
Мутации луны, капель клепсидры,
И то, как отдают земные недра
Свой скудный сок корням упорным кедра.
В нём рдеют тигры и чернеют гидры.
Как скопище несметных повторений,
Глядящихся в своё отображенье,
Он — сущего живое отраженье
И каждое из Собственных творений.
Я звался Каином. Познав мои страданья,
Господь украсил адом мирозданье.

Хорхе Луис Борхес