И вслух прочти одну из них. Что в них найдешь ты? Отзвук тризны Иль кровью напоенный стих?
Иль на Камчатке берег дальний Почти невидимой реки, Иль уголок наемной спальни В гостинице вблизи Оки?
Иль в грусти что-нибудь такое, О чем не хочешь прочитать, Иль сад, пронизанный левкоем, И всепрощающую мать.
Прочти же мне одну страницу, Где есть и нежность, и любовь, Чтоб сам себе я мог присниться Таким, как был когда-то, вновь.
Чтоб мой сердечный лед растаял От неуемного огня И чтобы птиц весенних стая Ласкала песнями меня.
Рюрик Ивнев
Maison Martin Margiela, semi-couture, 1997
Слова являются держателями и генераторами идей, судя по всему, все же в большей степени, чем идеи — держателями и генераторами слов. Поэтому слова для меня — нечто крайне важное. То, что они обладают собственной жизнью, и то, что они, следовательно, смертны, очевидно любому, кто, как в моем случае, не ориентирован на окончательные решения и не нацелен на построение завершенных систем. Имеющая место во временности слов почти поэтическая игра смерти и возрождения и связанные с этой игрой последовательные метафоризации ведут к тому, что идея возвышается и становится отличной от самой себя, превращается в «форму мысли». Значит, язык мыслит, мыслит нас и для нас, и, по крайней мере, с не меньшим успехом, чем мыслим мы с его помощью.
Заснувший дом. Один, во мгле Прошел с зажженною лучиною. На бледном, мертвенном челе Глухая скорбь легла морщиною.
Поджег бумаги. Огонек Заползал синей, жгучей пчелкою. Он запер двери на замок, Объятый тьмой студеной, колкою.
Команда в полночь пролетит Над мостовой сырой и тряскою; — И факел странно зачадит Над золотой, сверкнувшей каскою.
Вот затянуло серп луны. Хрустальные стрекочут градины. Из белоструйной седины Глядят чернеющие впадины.
Седины бьются на челе. Проходит улицей пустынною... На каланче в туманной мгле Взвивается звезда рубинная.
Андрей Белый
Первый снег, Керонсон — Алану
Этот дар, должно быть, дан миром (дан мне тобой) мягко снег разливается в чаши пустот на поверхности пруда, подровняв длинные белые свечи — те, что стоят на окне, те, что будут гореть в сумраке, пока снег наполняет нашу долину этой пустотой никто из друзей не поедет на юг никто не приедет загорелым из Мексики, с солнечных полей Калифорнии, не привезёт травы все разбежались — или мертвы, или молчат или движутся к сумасшествию от унылой яркости нашего тогдашнего мировоззрения и этот твой дар — белое безмолвие, наполняющее контуры моей жизни.
Диана Ди Прима
Mikola Gnisyuk, People in Trees (The Rooks Have Arrived)(Detail), 1964
Hélène Grimaud – Bach/Busoni: Violin Partita #2, BWV 1004 - Chaconne In D Minor
