Шоссе, шоссе, шоссе

Затравленные закаты
Катящихся в пропасть лет!
Шоссе, шоссе, шоссе.
Шлагбаумы бегства.
Шинный след на полях,
В багровое небо
Глядящих глазами
Подыхающих лошадей.

Ночи. Харкотина в легких,
Беглецов неживое дыханье,
Выстрелы
Прямо закату в висок.
Из поломанных ворот
Ветер беззвучно пеплом швырял,
Зарево
Темноту угрюмо жевало.

Мертвецы,
Распластанные на рельсах,
Сдавленный крик,
Будто удар по ногтю.
Черный,
Гудящий бинт копошащихся мух
Врачевал им раны —
Пока под полуденным солнцем
Гулкою поступью двигалась смерть.

Петер Хухель (Перевод А. Ларина)

Что он сделал,

кто он
и откуда —
этот
самый человечный человек?

Владимир Маяковский

Черное море

Ты воистину черное, Черное море.
В гулком грохоте волн слышу гром мятежа,
вижу я, как победа и смерть за кормою
красной пеной над черной водою кружат.

Чьей-то властной рукой здесь начертаны даты —
эти вещие числа никто не сотрет:
воскресает трагический девятьсот пятый
и семнадцатый незабываемый год.

И когда-нибудь с южных морей, на рассвете,
на пути своем волны о берег дробя,
прилетит к тебе, море, бунтующий ветер
и, как символ восстанья, поднимет тебя.

Ты училось у Ленина, Черное море.
Прочертив над тобою светящийся след,
южный ветер подхватит и снова повторит
опыт бурь твоих, опыт пылающих лет.

Я прошу тебя: пусть в этом буйном потоке,
свою гавань покинув, плывет по морям
ради будущих дней броненосец "Потемкин",
алым вымпелом грозно на солнце горя.

Рафаэль Альберти

Мы решили забыть о своей любви

и решили врозь по земле скитаться,
не вспоминая имен друг друга.

Какое безумие в этом, боже!
Разве рубец от сорванной ветки
может исчезнуть потом бесследно!

Громко смеясь поблекшими ртами,
мы разорвали красную лилию
и растоптали горящий цветок.

Но красная лилия умирать не хотела.
Было страшно смотреть на ее усилия.
Пламенея, дрожала она под ногами,
и поднимался растерзанный стебель,
как вопли немого о помощи неба.

И свежий снег покраснел от пролитой крови,
и деревья окутал кровавый туман.
В красном тумане мы взгляды скрестили,
это были взгляды убийц,
и мы отвернулись одновременно —
были ужасны наши глаза.

Катри Вала

Срок Нерона

Дельфийское пророчество услышав,
далек от беспокойства был Нерон:
«Страшись семидесяти трех годов…»
Немало временн, чтоб жизнью насладиться.
Ему лишь тридцать. Срок немалый бог
отвел Нерону, чтобы упредить,
предотвратить далекие угрозы.

Сейчас он в Рим вернется, утомленный
прекрасным путешествием своим,
но как приятно это утомленье
от удовольствий, что вкусил Нерон
в гимнасиях, театрах и садах…
О, вечера ахейских городов!..
О, сладострастье обнаженных тел…

Так думает Нерон. В Испании же войско
в глубокой тайне собирает Гальба,
старик семидесяти трех годов.

Константинос Кавафис (Перевод С. Ильинской)

Мечта

Когда я умру,
Хочу на ветру
Раскачиваться фонарем.
Ночью и днем.
Из года в год.
Но лишь у твоих ворот.

Или в порту, где в черной пыли
Грузные спят корабли,
Смех женщины слышен развязной.
Или на улочке грязной.
Я бы мерцаньем своим помог
Тому, кто бредет, одинок.

Или неплохо наверняка —
Висеть у дешевого кабака.
Музыке в лад
Был бы я рад
Подмигивать желтым огнем
И думать о чем-то своем.

Или хочу, чтобы в щель гардин
Мальчик, оставшийся дома один,
Испуганный, видел меня сквозь тьму,
Спокойнее стало б ему.
А вьюга, которой на все наплевать,
Будет сильней завывать.

Так вот почему, когда я умру,
Хочу на ветру
Раскачиваться фонарем.
Под снегом и под дождем.
И в тишине ночной
Шептаться с луной
Лишь о тебе одной.

Вольфганг Борхерт (Перевод И. Грицковой)

В вечерний час слабеет светоч дня,

И нежный луч ласкает гладь морскую, —
Сны лучших дней баюкают меня,
И о тебе я плачу и тоскую.
И я скорблю, зачем бы я не мог
За светом дня пройти за грань заката,
Где стал средь волн сияющий чертог,
Чертог Забвения, откуда нет возврата.

Томас Мур

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,
А я знала — их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: "Со мною умри!

Я обманут моей унылой
Переменчивой, злой судьбой".
Я ответила: "Милый, милый —
И я тоже. Умру с тобой!"

Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.

Анна Ахматова

И это снилось мне, и это снится мне,

И это мне еще когда-нибудь приснится,
И повторится все, и все довоплотится,
И вам приснится все, что видел я во сне.

Там, в стороне от нас, от мира в стороне
Волна идет вослед волне о берег биться,
А на волне звезда, и человек, и птица,
И явь, и сны, и смерть — волна вослед волне.

Не надо мне числа: я был, и есмь, и буду,
Жизнь - чудо из чудес, и на колени чуду
Один, как сирота, я сам себя кладу,
Один, среди зеркал — в ограде отражений
Морей и городов, лучащихся в чаду.
И мать в слезах берет ребенка на колени.

Арсений Тарковский

Догорающий костер

Там, внутри, в глубине,
Протяженность уходит, сжимается,

Сливается с бесконечностью.

И вот уже нет ничего — только шар,
Беспредельный, невидимый,
В котором чудовищной плотью
Пульсирует чернота.

А в немыслимых далях
Одинокий, затерянный

Смотрит
Мерцающий глаз —

Догорает сердце костра.

Эжен Гильвик