Я человек в пустоте

Я глухой слепой и немой
Только молчание черное цоколем подо мной
Я забвение без границ
Абсолют бесконечных нулей
Одиночество до краев
День безоблачен ночь чиста
Иногда я беру твои туфли
И навстречу тебе иду
Платье твое надеваю
У меня твоя грудь и живот
В твоем себя вижу обличье
И узнаю себя.

Поль Элюар

Если у тебя есть образ — страх пропадет.

Джим Моррисон

Пока мы сжимали друг друга в объятиях,

кони Апокалипсиса уже пустились вскачь.
Или нам не было слышно? О,
слышно, но звук долетал издалека,
оборачиваясь чем-нибудь относительно невинным:
газетной передовицей, последними известиями по радио.

Один раз я побывал в их лапах,
побывал — и чудом ускользнул невредимым,
ускользнул невредимым,
и поэтому та смерть — не в счет,
не в счет — след когтей на моей шее.
Я лишь один из многих.

Передовицы и последние известия
были стенами нашего приюта,
под потолком полыхало пламя
догорающих городов.
Мы не любили смотреть наверх, но, глядя наверх,
мы видели пламя.

Не их страха закрывали мы глаза и не из
равнодушия к чужому горю затыкали уши,
не из решимости
убежать оказались мы вдвоем, а единственно потому,
что непременно нужен кто-то,
о ком думаешь в последний час,
о чьем спасении мечтаешь.
Иначе — смерть нестерпима.

Так я нашел тебя, и, может быть,
избрав меня, ты об этом догадывалась.

Иначе мы не могли бы сжимать друг друга в объятиях,
когда кони Апокалипсиса уже пустились вскачь,
и мы знали, что под их копытами
как орехи, трещат черепа.

Герман Брох