Дьёрдь Цифра родился в Будапеште в семье бедных венгерских цыган. Его отец, также Дьёрдь, играл на цимбалах в кабаре-холлах и ресторанах Парижа в 1910-х годах. Однако с началом Первой мировой войны он был заключён в тюрьму как гражданин враждебного государства, а его жена и две дочери депортированы в Венгрию с пятью килограммами багажа. Семья воссоединилась только после войны.

Дьёрдь-младший научился играть, наблюдая за занятиями своей сестры. Уже в пять лет хрупкий болезненный мальчик стал сенсацией баров и цирков, где исполнял импровизации на популярные музыкальные мелодии. Кроме того, он на слух подбирал и аранжировал любую мелодию, напеваемую клиентом. Заработки малыша помогали нищенствующей семье выживать, но впоследствии эти выступления стали объектом насмешки со стороны критиков.
В девять лет Цифра поступил в Академию Ференца Листа и таким образом стал самым младшим студентом за всю её историю. Среди его учителей был Эрнст фон Донаньи.

Всех сочинений Листа 647: из них 63 для оркестра, около 300 переложений для фортепиано. Во всём, что писал Лист, видна самобытность, стремление к новым путям, богатство фантазии, смелость и новизна приёмов, своеобразный взгляд на искусство. Его инструментальные сочинения представляют замечательный шаг вперёд в музыкальной архитектонике. 13 симфонических поэм, симфонии «Фауст» и «Divina comedia», фортепианные концерты представляют богатейший новый материал для исследователя музыкальной формы. Из музыкально-литературных произведений Листа выдаются брошюры о Шопене (переведена на русский язык П. А. Зиновьевым в 1887 году), о «Бенвенуто Челлини» Берлиоза, Шуберте, статьи в «Neue Zeitschrift für Musik» и большое сочинение о венгерской музыке («Des Bohémiens et de leur musique en Hongrie»).

Жюль Дассен, Мужские разборки, 1955

«Мужские разборки» (фр. Du rififi chez les hommes) — первый за 5 лет фильм американского режиссёра Жюля Дассена, изгнанного в годы маккартизма из Голливуда. Дассен оказался отлучён от профессии по навету своих собственных коллег. Отголоски его горечи чувствуются в сцене расправы Тони над Цезарем (которого, по иронии, сыграл сам Дассен). Эта сцена, отсутствующая в романе, была введена в фильм по настоянию самого режиссёра.
Это самый знаменитый фильм Жюля Дассена, один из первых фильмов-ограблений, вершина французского нуара. Снят в 1955 году по одноимённому роману Огюста Лебретона. Музыку к фильму написал Жорж Орик, главную роль исполнил Жан Серве. Картина содержит несколько сцен, вошедших в золотой фонд мирового кино, — получасовая сцена ограбления ювелирного магазина на улице Риволи, снятая с максимальной реалистичностью, в полной тишине; чувственное выступление Магали Ноэль перед мужчинами в ночном клубе; предсмертная агония главного героя за рулём автомобиля. В 2000 году восстановленная версия фильма с успехом прошла по американским киноэкранам.
Фильм имел успех в Каннах, где Дассену присудили приз за лучшую режиссуру. Особенно хвалили заключительные сцены, где мир показан глазами теряющего сознание героя Серве. В США фильм натолкнулся на цензурные трудности; говорили, что сцены насилия зашкаливают. После того, как фильму предпослали нравоучительный эпиграф из Библии, он вышел в американский прокат и имел там большой успех. Дассен стал первым, кому удалось без потерь вырваться из чёрного списка Голливуда.

Виталий Каневский, Замри-умри-воскресни!, 1989

Александр Сокуров о фильме:

В моем представлении «Замри-умри-воскресни» стала классической картиной с классическим результатом и классической культурой, как только сошла с монтажного стола.
Я настаиваю на том, что она сделана вне всяких влияний и вне всяческих веяний — ибо жизнью своею складывал ее человек. Это тот случай, когда не судьба создала человека, а он сам создал свою судьбу.
Я счастлив, что фильм сделан в нашем объединении «Троицкий мост», и благодарен руководителям объединения за то, что они призвали нас всех поверить в Каневского. «Замри-умри-воскресни» — выдающаяся картина. Это мое самое сильное впечатление за годы работы на Ленфильме.

Алексей Герман о фильме:

Он очень близок мне по духу и рассудку. При всех ужасах послевоенного времени, в котором происходит действие, фильм Каневского полон нежности и прощения.
Ощущения от «Замри-умри-воскресни» у меня сходны с реакцией на строчки Геннадия Шпаликова:

«А не то рвану по снегу — кто меня вернет! —
И на валенках уеду в сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю там, где, боже мой,
Будет мама молодая и отец живой».

Кроме того, само создание этого фильма — уникальный случай. Режиссер, которому за пятьдесят, снявший задолго до «Замри-умри-воскресни» первую и очень неудачную картину, вдруг оказывается мастером. Начинаешь задумываться: случай ли, уникальный ли? И, может быть, среди людей, сделавших по первому плохому фильму и не допущенных впоследствии к искусству, существуют такие Каневские. Жизненные обстоятельства, переломанная спина, неудачная подсказка — и творческая самореализация не состоялась.
А может быть, нужно «потрясти старые сапоги», чтобы в результате получить такие фильмы, из-за которых возникнет напряженность на кинорынке. Именно такую напряженность вокруг «Замри-умри-воскресни» я имел счастье наблюдать недавно во Франции…

Жан Жене, Песнь любви, 1950

Фильм повествует о тюремном страже, который тайно наблюдает за двумя влюблёнными друг в друга заключёнными, помещёнными в соседние камеры, его фантазиях и желаниях.

Этот замечательный и, по сути, любительский фильм, который до 70-х годов существовал только в нескольких копиях для частных просмотров, — единственный в творческой карьере знаменитого французского писателя и драматурга Жана Жене, никогда не скрывавшего своей гомосексуальной ориентации в жизни и искусстве. Я был в немалой степени поражён, впервые увидев «Песнь любви» на видео в середине 90-х годов, что автор «Кереля», ставшего основой для одной из самых неприятных лично для меня лент в истории мирового кино, сам, ещё в возрасте тридцати семи лет, создал один из проникновеннейших рассказов о любовном томлении. Причём не поступился ни художественным вкусом, ни человеческой деликатностью, повествуя о тех необузданных страстях, которые испытывают мужчины, томящиеся за тюремными стенами.