С приятелем я встретился после обеда. Он давно не появлялся в этом кафе, но сейчас занял свой старый столик. Он не писал, не читал, а просто сидел, уставившись в одну точку. Тем не менее он не казался ни скучающим, ни усталым. Когда я подсел к нему, он поздоровался со мной коротко и решительно, голосом человека, знающего цену обычному приветствию и не желающего придавать ему большего значения, чем оно того заслуживает. Его решительный, ясный и спокойный взгляд остановился на моем лице; он смотрел мне прямо в глаза, как бы излучая необыкновенный оптимизм, спокойствие и душевное равновесие. Признаюсь, на минуту я даже смутился. — Гм… — пробормотал я. — Как поживаешь? — Спасибо, хорошо,- отвечал мой приятель громко и вполне определенно. Я был изумлен. — Гм… Ты так… изменился. Как будто тебя подменили. — Возможно, — отвечал он громко, решительно и с некоторой долей иронии, а может быть, ехидства. Он глядел в мои глаза с такой откровенной прямотой, что я в смущении обернулся и подозрительно осмотрелся по сторонам. — Ну все же, как ты… поживаешь?-настаивал я. Теперь его взгляд стал определенно едким. — Как я поживаю? Отлично. Совсем не так, как живешь ты. — Серьезно? Ну, а как же ты живешь? С минуту он колебался, словно взвешивая, достоин ли я того, чтобы принимать меня всерьез. Наконец он подался вперед и стукнул кулаком по столу. Он говорил, и глаза его торжествующе блестели: — Так слушай. Слушай, если твой опухший от бессонных ночей мозг еще способен отреагировать на мой… как бы это сказать… резюмированный доклад. Слушай и соображай. Расскажу тебе вкратце о своем образе жизни… Хотя нет, не так… Просто сообщу тебе, к примеру, режим одного моего дня. Итак, начнем сначала. Подъем в восемь утра. Вскакиваю с постели. Туалет-холодный, освежающий душ. Одеваюсь. Черный кофе для меня больше не существует. Есть на моей улице маленькая молочная-там я скромно завтракаю. Скромно, но питательно. Простой завтрак, калорийный и вместе с тем бодрящий. Половина девятого… Ты слушаешь? — О! Еще бы! — Итак, половина девятого. Начинается работа. Пишу. Да-да, пишу с утра. На свежую голову, с отдохнувшим за ночь воображением. Это длится до одиннадцати. Потом я покидаю свой письменный стол и перехожу в соседнюю комнату, где меня ждут снаряды. Ровно час — ни больше, ни меньше занимаюсь гимнастикой, такой, знаешь ли, взбадривающей и закаляющей! В здоровом теле — здоровый дух! Понимаешь? Это очень важно. — Превосходно! — Конечно, превосходно. Только так можно работать. Это тебе не ночные бдения. Но слушай дальше. Наступает время обеда. Такой, знаешь ли, хороший, взбадривающий и в то же время умеренный обед, который идет на пользу физическому состоянию и вместе с тем… как бы это выразиться… не обременяет душу. В общем, ты меня понимаешь. Далее следует чтение, часов до четырех. Я всерьез погружаюсь в чтение книг из собственной библиотеки: собираю, знаешь ли, мысли для работы, так же как, скажем, пчела собирает пыльцу. — Пыльцу… Пардон, один момент. Хочу записать… — Пожалуйста. Итак, с четырех до шести-углубленная работа над собой. В шесть-снова гимнастика, потом-полдник. В семь часов прогулка. В восемь-легкий, здоровый и подкрепляющий ужин. Вегетарианский. После него-небольшая воздушная ванна, снова чтение и в десять часов ложусь. Через десять минут я уже сплю глубоким, здоровым и благодатным сном человека, чья спокойная совесть позволяет ему полной мерой оценить прелесть и мягкость подушки под щекой! При этих словах голос моего приятеля зазвучал несколько напыщенно. В эту минуту он походил на героя «Орленка» Ростана. Я смотрел на него как загипнотизированный. — И… давно ты так живешь? — спросил я перехваченным от волнения голосом. Мой приятель вдруг опустил голову. Его глаза как-то сразу потухли. Лицо собралось в морщины. Края губ обвисли. Кулаки разжались. Он отвел от меня взгляд. — Гм… как тебе сказать… Я, возможно, начну так жить… с завтрашнего дня.
Фридеш Каринти
А все-таки я не истец,
Меня и на земле кормили: — Налей ему прокисших щец, Остатки на помойку вылей.
Всему свой срок и свой конец, А все-таки меня любили: Одна: — Прощай! — и под венец, Другая крепко спит в могиле,
А третья у чужих сердец По малой капле слез и смеха Берет и складывает эхо, И я должник, а не истец.
Арсений Тарковский
Притворись тенью весенней в весенних цветах
Днем самым коротким в году и полярною ночью Притворись предсмертною мукою тех кому привиделась осень Запахом розы и мудрым ожогом крапивы
Расстели прозрачность полотнищ на лугу своих глаз Покажи злодеянья огня, плоды его вдохновенья, рай пепла его Покажи, как неясное нечто воюет со стрелкой часов Покажи нанесенные истиной раны, несгибаемость клятвы
Себя покажи, не бойся в хрустальных одеждах предстать Твоя красота неизменна. В глазах твоих слезы, улыбки, и нежность В глазах твоих нет никаких секретов, нет пределов Притворись тенью весенней в весенних цветах
Если я что-то тебе говорю, это чтоб лучше тебя услыхать Если я слышу тебя, я уверен, что я тебя понял Если ты мне улыбаешься, это чтоб лучше меня покорить Если ты мне улыбаешься, я вижу весь мир пред собою Если я обнимаю тебя, это чтобы стихи мои никогда не кончались Если мы живы с тобой, будет все радостно в мире А когда я с тобой расстаюсь, мы и в разлуке помним друг друга И расставаясь с тобой мы друг друга опять обретем
Притворись тенью весенней в весенних цветах Днем самым коротким в году и полярною ночью Притворись предсмертною мукою тех кому привиделась осень Запахом розы и мудрым ожогом крапивы.
Поль Элюар
Игорь Стравинский – Весна священная - Весенние гадания. Пляски щеголих (Les augures printaniers. Danses des adolescentes)
