Я долго шёл по коридорам,

Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.

В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак,
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.

И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущён
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.

Я подошёл, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.

На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шёпот хриплый:
«Ты сам пришёл сюда, ты мой!»

Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.

Николай Гумилёв, Ужас, 1908

Совершенно белые мужчина и женщина

Я вижу волшебных проституток укрывшихся под зонтами
Их платья древесным цветом слегка поджелтил фонарь
Они гуляют а рядом свисают лохмотья обоев
Сердце щемит как посмотришь на этот полуразрушенный дом
На беломраморную раковину слетевшую с каминной доски
На смутные вереницы вещей в зеркалах вставших за ними
Кварталом где бродят они овладевает
Великий инстинкт сгоранья
Они подобны опаленным цветам
Далекий их взгляд взвивает камни вихрем
Но сами они неподвижны и пропадают
В сердцевине этого смерча
Для меня ничто не сравнится со смыслом их вялых мыслей
Свежестью ручья куда они окунают тень своих остроносых
ботинок
Плотностью летучих клочков сена их затмивших скрывших из
виду
Я вижу их груди последние капельки солнца в глубоком мраке
Они опадают вздымаются и этот ритм единственная
Точная мера жизни
Я вижу их груди и это звезды
Качающиеся на волнах
Их груди внутри которых всегда рыдает незримое синее
молоко

Андре Бретон

Только две вещи

Пройдешь через множество штудий,
Чрез «я», и «ты», и «мы», —
Все выстрадано будет
Извечным вопросом одним.

«Зачем?» — вопрошает ребенок
И только потом сознает:
Есть только одно — от пеленок
Сквозь смыслы, сказанья, полет —
«Ты должен», — так разум нас Высший ведет.

Пусть розы, иль снег, или море, —
Все блекнет, отраду тая.
Есть только две вещи: просторы
И в них нарисовано: «Я».

Готфрид Бенн

Каждое утро

я спускаюсь
по Ганзвурт-стрит
к докам

Я долго вглядываюсь
в горизонт,
он сдвигается,
обнимает
меня.

Мне грезится
тепло
отцовских рук.
Кажется, имя этому
генеалогия.

Лерой Джонс

Путь молчания

От моих ладоней к твоим глазам
И к твоим волосам
Где ивы-девчонки
Прислоняются к солнцу
И шепчутся тихо
И лепестки трепещущей тени
Подбираются к их разомлевшим сердцам.

Поль Элюар