На берег рушится волна.

Вода струями сверху налетела.
Но теплится свеча, что мною зажжена.

Я мать любимую увидеть бы хотела…
В песок прохладный телом я погружена
И знаю: этот мир душе дороже тела…

Душе я больше не нужна.
Ее бы я в наряд из раковин одела, —
Но, к этой грубой плоти приговорена,
Она в залог мне милой матерью дана.

Слежу за ней тайком — далёко залетела.
Ее приют — моих багровых скал стена.
Она гнездится там, а я осиротела.

Эльза Ласкер-Шюлер (перевод 3. Морозкиной)

Ночь

Тени, тайн приюты, вам привет мой
Привет вам, нивы, спящие окрест;
Луна, не слышишь ты, как клевета крадется,
Твой блеск жемчужный пламенит мне кровь.

К вам из мира, где глупцы глумятся,
Вокруг бесплотных призраков трудясь,
Тот, кто не сутолоку суетного мира,
Но добродетель возлюбил, бежит.

Лишь с тобою здесь душа познает
Ту истинную радость, счастья миг,
Алтарь которого фальшивым блеском манит,
И алчно ожидает новых жертв.

Звёзды, выше вас она взмывает,
Верша свой серафический полет,
На Землю мимо вас глядит священным взором,
Где в грёзах обрела себе покой...

Тем, кто добродетели блаженной
Открылся сердцем, золотые сны
Ты посылаешь. И бессильных рук пожатье
Несёшь протянутым к тебе рукам.

Ведомы им муки бедных братьев;
Их плачем плача - тем утешив их,-
Так каждый говорит ещё: "Дан одному ль мне
Весь мир? Нет, я и для других живу".

Движимы не суетной гордыней,
Они раздетых греют, кормят тех,
Чей вопиет скелет о голоде, и образ
Небесный восхищает их сердца.

Благодать лежит на них. Рабов же
Порока совесть жжет, и смертный страх
К их ложу мягкому приник, где сладострастье
Само взвивает над собою бич.

Фридрих Гёльдерлин

Один против всех: таков был мой девиз.

Дружба только подчеркивала ограниченность каждого.
Я завидовал прославленным узникам, писавшим в темницах на оберточной бумаге. Они приносили себя на алтарь ради современников, но были избавлены от общения с ними.
Человечество спит; ночь; жена и дети спят, а может, даже и умерли; хозяйка квартиры спит; сон вычеркнул меня из памяти всех. Вот это одиночество: два миллиарда людей улеглось, и я возвышаюсь над ними единственным дозорным.
... из разрозненных особей возникало единое скопище, в котором каждый терял себя.
Не разделяя ни желаний, ни надежд, ни радостей рода человеческого, я хладнокровно расточал себя во имя того, чтобы его пленять... Он был моим зрительным залом, зажженная рампа отделяла меня от него, ввергая в горделивое одиночество, всякий раз оборачивавшееся тоской... Однако в минуты озарения, которые повергали меня в отчаяние, я замечал, что роль у меня дутая: текст длинный, много выходов, но ни одной сцены, где я был бы пружиной действия...
На своем воздушном островке я первенствовал, я был вне конкурса; стоило поставить меня в обычные условия - и я оказался в числе последних.
... я был не прочь вернуться к своему одиночеству, я любил свой недуг.

Жан-Поль Сартр "Слова"

К океану

В сравненьи с миром всем, — о, океан безбрежный, —
И с бесконечностью его что значишь ты?
Безмерен ты для глаз людских, но от мечты
Людской не скрыть тебе всех тайн волны мятежной.

Ты, как весь род земной, — игралище судьбы, —
Изменчив, как и он. Пусть люди умирают,
А ты живешь: но ведь и звезды угасают…
Не жди: ты с вечностью не выдержишь борьбы.

Как войско к крепости идет в порыве смелом,
Так рвешься на скалу ты, грозный океан.
Но пены саваном ее не скроешь белым:

Для карликов одних ты только великан.
Ах, понял я, тоской и страхом обуян:
Велик и мощен мир во всем своем лишь целом!

Сюлли-Прюдом